Ленинская диалектика Эвальда Ильенкова

Чем дальше история отдаляет от нас время Ленина, тем актуальнее оно становится. Большевистская партия сумела спасти Россию от грозящей катастрофы благодаря, прежде всего, ленинскому диалектическому анализу назревших в стране противоречий. Но тернист был путь большевиков к познанию революционной диалектики. Потребовался мощный интеллект Ленина, чтобы преодолеть в партии попытки ревизии философии марксизма, подмены её идеализмом. Ленинской теоретической битве с ревизионизмом посвящена книга выдающегося советского философа Эвальда Васильевича Ильенкова (1924—1979). Она увидела свет, когда автора уже не было в живых. В ней завещание нам, коммунистам России: ни при каких обстоятельствах, как бы ни были они тяжелы для нас, не отступать от ленинской диалектики.

 «Бой абсолютно неизбежен»

В 1980 году вышла в свет книга Э.В. Ильенкова «Ленинская диалектика и метафизика позитивизма (Размышления над книгой В.И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм»)». Её смело можно назвать предупреждением возможной беды для нашей страны при забвении её руководством диалектической логики Ленина в разрешении назревших противоречий советского общества. Но руководство после смерти Сталина не обременяло себя вопросами теории: план выполнен — с идеологией всё в порядке. И беда случилась — грянула горбачёвская «перестройка».

Сегодня, по прошествии более тридцати лет после выхода в свет труда Ильенкова, страна вновь оказалась перед пушкинским вопросом: куда ж нам плыть? Поэтому есть смысл обратиться к размышлениям выдающегося советского философа над книгой В.И. Ленина, обратиться к ленинской диалектике, которую Ильенков защищал от метафизики мещан от философии, окопавшихся тогда в социальных науках СССР.

Как в воду глядел Эвальд Васильевич, утверждая в самом начале своих размышлений: «Вопрос по-прежнему стоит так, как поставил его в 1908 году Ленин: либо последовательный (диалектический) материализм — либо беспомощные плутания в теории, плутания, чреватые печальными, а то и трагическими последствиями. Начинаясь в отвлечённых, казалось бы, сферах, эти плутания рано или поздно заканчиваются на грешной земле».

Прежде чем представить размышления философа над ленинской книгой, предпошлём им небольшое предисловие.

Диалектический материализм Маркса в приложении к высшей форме материи — социальной жизни утверждал объективную (не зависящую от воли и сознания людей) закономерность классовой борьбы, неизбежность революционной — подчеркнём это — замены капиталистического способа производства на социалистический. Всякая попытка опровергнуть данный вывод гениального творения, известного человечеству под названием «Капитал», есть атака идеализма, в любой его ипостаси, на последовательный (диалектический) материализм. Ильенков, когда вёл речь о последнем, чаще всего пользовался понятием «метод «Капитала». Этим методом в совершенстве владел Ленин при анализе социальных проблем России и мира начала ХХ века. На его долю выпала историческая миссия защитить от агрессии идеализма материалистическую диалектику Маркса как логику и теорию познания. Она была выполнена: в 1908 году Ленин опубликовал своё философское произведение «Материализм и эмпириокритицизм». Неотразима в нём логика диалектического мышления в отстаивании метода «Капитала».

Именно потому Эвальд Ильенков название своего последнего труда начинает словами «Ленинская диалектика». И начинает его с напоминания азбучных истин, ничуть не стесняясь этого: даёт определения философии материализма и философии идеализма. Последуем и мы примеру автора «Ленинской диалектики».

Суть философии материализма состоит в том, что она признаёт материю (объективную реальность, данную нам в ощущениях) основой познания (гносеологии). Идеализм же любого сорта кладёт сознание в основу познания. Сегодня можно сказать, что основной вопрос философии — об отношении материи и сознания (что первично?) — «на грешной земле» оборачивается в конце концов вопросом: капитализм или социализм? В политике решение основного вопроса преломляется через ситуацию выбора человеком и обществом: каким путём идти — революционным, то есть путём классовой борьбы, или «эволюционным», то есть путём сглаживания, нейтрализации, игнорирования противоречия между трудом и капиталом — отказа от классовой борьбы.

Ильенков блестяще показал, как Ленин в «Материализме и эмпириокритицизме» раскрыл классовую суть философской битвы диалектического материализма (философии пролетариата) и идеализма (философии буржуазии). Касаясь их непримиримого противостояния, Эвальд Васильевич утверждал: каждому «придётся выбирать: правый или левый путь — среднего здесь нет». Средний, или «третий», путь — ложь и обман как результат плутания в теории познания.

Напомним, что Ленин в «Материализме и эмпириокритицизме» вёл непримиримую полемику с российскими последователями философии Маха и Авенариуса, отказавшимися даже от формального признания объективной реальности и истолковывавшими проблемы познания с позиций крайнего психологизма, то есть субъективного идеализма.

Ленин увидел в философии Маха (крупного учёного-физика, от имени которого пошло название идеалистического философского направления — махизм) опасность для судьбы революции в России. Дело в том, что этой философией после поражения революции 1905 года оказались заражены известные в большевистской партии люди: Богданов (талантливый биолог, медик, инженер) и Луначарский. Да, да, тот самый Луначарский — человек энциклопедических знаний, яркий публицист, неукротимый полемист, выдающийся гуманитарий, будущий нарком просвещения. У Богданова и Луначарского появились единомышленники (Базаров, Берман, Валентинов, Суворов, другие). Богдановцы (назовём их так) рьяно принялись за критику диалектического материализма Маркса. Остриё их главного удара было направлено против ядра диалектики — закона единства и борьбы противоположностей.

Понятно, что, выступая против противоречий в природных и социальных процессах, российские махисты шли к отрицанию классовой борьбы, в которой всё определялось противоречием между трудом и капиталом. Инфекция махизма стала проникать в среду культурных рабочих, образующих основу партии. Ленин не мог терпеть такого положения. По настоятельной просьбе М. Горького он пытался образумить Богданова при встрече с ним на Капри. Но ничего не получилось. Тогда Ленин решился дать сражение всем российским махистам, дабы не допустить сползания большевиков в болото идеализма. В период работы над «Материализмом и эмпириокритицизмом» в одном из писем Горькому он писал: «Бой абсолютно неизбежен».

Теоретическая прозорливость Ленина

Среди западных философов, в том числе и называющих себя марксистами, бытует мнение, что Ленин в своём философском сочинении защищал прописные истины всякого материализма, то есть тезис, согласно которому вне нашего сознания существует реальный мир природных и социальных явлений — всё, что на философском языке называется материей. Да, в «Материализме и эмпириокритицизме» мы найдём защиту названного тезиса. Но, внимательно вчитываясь в ленинский текст, обнаружим и другое, главное, ради чего он написан. Эвальд Ильенков вскрыл это главное так ясно, как до него никто не делал. Представим его размышления с некоторыми нашими ремарками.

Читаем Ильенкова: «Что вне и независимо от нашей головы существует реальный мир чувственно воспринимаемых нами вещей, видимых, осязаемых, слышимых, обоняемых предметов и явлений, связанных между собою в некоторое огромное целое (реальный мир), — надо ли это специально доказывать? Разве любой здравомыслящий человек, будучи в трезвом состоянии, не думает именно так? Разве он не понимает, что его индивидуальное «Я» с его сознанием и родилось когда-то и что оно рано или поздно исчезнет, а земля и солнце, города и сёла и живущие под солнцем дети и внуки останутся, хотя тоже в свою очередь уступят место другим солнцам и звёздам, другим людям..?

Неужели этого не понимал А.Богданов? Неужели этого не понимал профессор физики Эрнст Мах, имя которого увековечено в названии единицы скорости, известной ныне каждому пилоту реактивного лайнера? Если так, то вся полемика Ленина с махистами и в самом деле может показаться пустой тратой времени и сил. Только наивный, плохо разбирающийся в сути спора человек может подумать, что Ленин в своей книге защищает прописные истины, само собой разумеющиеся утверждения, банальности и тривиальности, понятные каждому и не обучавшемуся в школе человеку».

А именно так старались комментировать ленинский философский труд (чтобы принизить его) теоретики еврокоммунизма, а во времена Ленина — их общий предтеча Карл Каутский.

До Ленина с критикой российских махистов первым выступил Плеханов. Он писал о них презрительно-иронически, как о ещё не окончивших подготовительного класса знаний марксизма: попенял им за незнание диалектики вообще. И на этом поставил точку.

Продолжим чтение Ильенкова: «Ленин посмотрел на ситуацию не только с этой стороны, но и с той, на которую «не обратил внимания Плеханов»: он увидел всю ту опасность, которой был чреват для судеб революции в России — и не только в России — российский вариант ревизии философских основ революционного марксизма. Философия диалектического материализма, материалистическая диалектика,.. логика мышления, силой которой были созданы «Капитал» и основывающаяся на нём стратегия политической борьбы революционного движения международного рабочего класса, — вот против чего была направлена эта ревизия».

Ильенков писал свою «Ленинскую диалектику», когда еврокоммунизм, это дитя ревизионизма, уже набрал силу, когда, оказавшись преданным и расколотым, резко шло на убыль международное пролетарское движение. Советский философ бил в тревожный колокол: «К ленинской диалектике — в ней спасение! Ещё не поздно!»

При всей тревожности ситуации книга Ильенкова наполнена оптимизмом, неумолимыми фактами того великого прошлого, без которого не может быть великого будущего: «История очень скоро доказала теоретическую дальновидность Ленина. Доказала всем, и прежде всего — революционным рабочим России, точнее, наиболее сознательным и передовым их представителям, составлявшим ядро большевистской партии, для которых он и написал свою великую книгу».

В этой работе главный теоретик большевиков защищал материалистическую диалектику, а не «диалектику вообще», что только и делал Плеханов — главный теоретик меньшевиков. Иными словами, Ленин защищал диалектику классовой борьбы пролетариата.

Материализм и идеализм: классовый аспект

Ленин создавал свой философский шедевр (так можно назвать его «Материализм и эмпириокритицизм»), когда в России после поражения революции 1905—1907 годов наступил кризис общественного сознания. Меньшевистский лагерь социал-демократов был охвачен унынием, в нём царил пессимизм. Плеханов говорил тогда: «Россия ещё не намолола той муки». И заключил: «Не надо было браться за оружие». Противоположна позиция Ленина в оценке ситуации: «Нет, надо было браться за оружие». Он поставил в повестку дня вопрос об извлечении уроков из поражения революции. Но чтобы извлечь верные уроки, прежде всего требовался самый строгий теоретический анализ хода революции, её причин, сил и слабостей тех классов, которые в революции столкнулись.

Материалистическая диалектика нацеливала именно на такой анализ, требовала его безусловно и вооружала мышление соответствующей логикой — диалектической. Только последняя могла вскрыть главные противоречия российского общества и определить способ их революционного разрешения. «Головы же будущих махистов, — заметил Ильенков, — к решению такой задачи не подготовлены. И они начали подыскивать какой-либо инструмент попроще да «поэффективней». Махизм как раз подходил для таких целей».

Мах подменил диалектику отношений бытия и сознания (бытие познаётся через свою противоположность — сознание) отношением индивидуального сознания (общественное сознание он игнорировал) к мозгу и органам чувств. Он постоянно апеллировал исключительно к психическому опыту отдельного человека, а не к опыту всего человечества, запечатлённому в мировой культуре. Законов развития всеобщих форм общественного сознания — науки, искусства, политики, права, морали — Мах не знал и не желал знать, как и законов диалектики. У него был свой, субъективистский взгляд на противоречия. «Мах и махисты, — писал Ильенков, — учили людей рассматривать все противоречия (как и все остальные категории, связанные с противоречиями, и в первую очередь отрицание) как лишь дискомфортное конфликтное состояние организма (или мозга), как состояние лишь субъективное, от которого организм хочет поскорее избавиться, чтобы обрести физическое и душевное «равновесие». Стало быть, противоречия между трудом и капиталом объективно не существует. По Маху, его нет, а есть лишь конфликтные состояния индивидуумов.

Здесь стоит остановиться на коренном отличии ленинского понимания логики как науки от махистского её понимания. По Ленину, как и по Марксу, Энгельсу, логика есть диалектика, по законам которой развивается мышление, направленное в первую очередь на познание противоречий. По Маху, логика подчинена специфическим законам мышления, изучаемым не философией, а прежде всего психологией. Мышление — это сугубо субъективный процесс формирования слов-терминов, слов-символов и оперирования ими. Достаточно человеку усвоить нужные термины и символы, научиться пользоваться правилами и приёмами формальной логики, чтобы преодолеть конфликтное состояния мозга и обрести равновесие. Не нужно вносить никаких научных теорий в сознание, не требуется никакого понимания головоломной диалектики. Богданов был убеждён, что рабочий класс сам может выработать пролетарское сознание, конечно же, бесконфликтное. Примерно так же пролеткультовцы уверовали в свою способность выработать пролетарскую культуру, отринув всю предшествовавшую культуру человечества, русскую классическую культуру — в первую очередь.

Как всё просто!

Вот этой-то «простотой» и подкупил Мах своих единомышленников в России. Немало их оказалось среди русских интеллигентов. К чему классовая борьба, классовые противоречия, когда всё можно (да ведь и нужно!) привести в состояние равновесия?! Для этого достаточно всего лишь иметь непротиворечивое мышление.

«Материалистическая диалектика, — заключает Ильенков, — ориентировала научное мышление на конкретный анализ классовых противоречий в стране во всей их объективности. А махистское понимание научного мышления фактически, пусть и помимо воли некоторых его адептов, приводило к отказу от осмысления этих противоречий. Таково неизбежное следствие резко отрицательного отношения махистов к диалектике». Именно это, как убедительно показано в ильенковской книге, увидел и осознал Ленин, но не смог увидеть и осознать Плеханов. Последний обнаружил отступление махистов-богдановцев от материализма, от диалектики вообще, но не понял опасности их отказа от диалектического материализма. А этот отказ был очевиден в отношении Богданова и других к классовым противоречиям. У российских махистов лишен противоречий как путь к социализму — без классовой борьбы, без революции, — так и сам социализм. Ильенков проиллюстрировал идеал «стерильного» социализма, обратившись к роману Богданова «Красная звезда».

Главный герой романа землянин Леонид Н. в момент его мучительных размышлений над уроками поражения революции 1905 года оказывается пленённым марсианами. На Марсе — социализм. Точнее, полностью реализованная его «идеальная» модель. Давно ликвидирована частная собственность на средства производства и его продукт. Производство работает по рассчитанному на гигантских машинах плану. Личные потребности удовлетворяются полностью. Каждый марсианин не желает иметь лишнего — он разумен. Полное равновесие царит в марсианском обществе: никаких противоречий, никаких конфликтов.

В уравновешенном и непротиворечивом мире марсиан землянин Леонид Н. ощущает беспокойство и тревогу. Он допытывается: а не скучно ли так жить? Марсиане объясняют его тревожность пережитками капитализма в его сознании, и психофизиологи посылают землянина на курс химиотерапии. Леонид Н. излечился от беспокойства. Эмоции успокоились — химия их усмирила.

Ильенков замечает: «Богданов вовсе не рисовал карикатуру на социализм, он был предан ему. Другое дело — каким предстал перед ним социализм, когда он начал рассматривать его сквозь искажающие очки махистской философии». Непротиворечивый, бесконфликтный социализм — мёртвая схема.

Наряду с «равновесием» Ильенков рассматривает и такую категорию философии Маха, как «экономия мышления», приводит её убийственную критику Ленина. Но это тема для особого разговора.

Война с марксизмом на почве марксизма

«Что вспоминать о давно минувшем прошлом? — могут заметить нам. — Когда это было? Более века прошло». Что ж, обратимся ко временам не столь далёким.

Социализм в СССР — не мёртвая схема. Он рождался и рос в классовой борьбе, в её драмах и трагедиях. Всё это так. Но к 80-м годам минувшего века разве не выявилась в идеологической сфере тенденция к упрощённости, отвечающей пресловутому принципу равновесия: стремление представить советское общество лишённым противоречий, антагонистических прежде всего? Не тогда ли зло шутили: если у нас и возможна борьба противоположностей, то только между хорошим и лучшим? А противоречия нарастали и являлись отнюдь не неантагонистическими: между общественной потребностью в развитии советской и партийной демократии и обюрокрачиванием государственных и партийных органов; между социалистической собственностью и мещански-потребительской мелкобуржуазной психологией, что пошла гулять в обществе с конца 60-х годов. А разве не было противоречия между беспроблемным официозным обществоведением и проблемным состоянием общественного сознания?

Подойдём ещё ближе — ко временам «перестройки». Тогда в партийной пропаганде было предано забвению противоречие между трудом и капиталом, социализмом и капитализмом. Горбачёв за волосы тащил страну в «общеевропейский дом», как будто этого противоречия не существовало, провозглашал «новое мышление», которое на деле оказалось старым — домарксистским, идеалистическим. Мало кто тогда увидел в этом следствие забвения в КПСС диалектического материализма и высшей формы его выражения — «Капитала» Маркса. Увы, до сих пор среди коммунистов, честных и порядочных, бытует мнение: главное — это практическая будничная борьба с буржуазным режимом, а в ней не до философии.

Как только марксистско-ленинская философия становится в коммунистической партии предметом ритуального поклонения, но никак не источником познания и революционного преобразования действительности, в партии непременно свивает свои гнёзда ревизионизм (свято место пусто не бывает). Тогда и появляются различные модификации якобы марксистского социалистического идеала — гуманный социализм (с человеческим лицом), демократический социализм и т.п. Как правило, идеологи этих модификаций находят им оправдание в трудах Маркса, Энгельса, Ленина, выхолащивая из них диалектику, логику диалектического мышления. Опасность ревизионизма (о чём предупреждал Ленин) в том и заключается, что он ведёт войну с марксизмом на почве марксизма.

Ильенков убедительно доказал: непреходящая ценность ленинской работы «Материализм и эмпириокритицизм» состоит прежде всего в обнажении гносеологических корней ревизионизма. Чтобы разоблачить любого из его носителей, надо поставить его перед вопросом, с которого Ленин начинал свою полемику с Богдановым: «Признаёт ли референт, что философия марксизма есть диалектический материализм?» Ревизионизм, со времён Бернштейна — его родоначальника, обрёл многоликость. Но в каком бы обличье он ни выступал — социал-демократическом, национал-большевистском, ноосферном, цивилизационном, — его отличают эклектика, схоластика, софистика. Именно на это обращал внимание Ленин, разоблачая метафизический вздор лидера российского махизма: «Богданов занимается вовсе не марксистским исследованием, а переодеванием уже раньше добытых этим исследованием результатов в наряд биологической и энергетической терминологии. Вся эта попытка от начала до конца никуда не годится, ибо применение понятий «подбора», «ассимиляции» и «деассимиляции» энергии, энергетического баланса и проч. и т.п. в применении к области общественных наук есть пустая фраза. На деле никакого исследования общественных явлений, никакого уяснения метода общественных наук нельзя дать при помощи этих понятий». Ленин не скрывал гнева: «Можно ли себе представить что-нибудь более бесплодное, мёртвое, схоластическое…»

Всегда опасный ревизионизм

Метод Маркса, изложенный в его «Капитале», к 80-м годам ХХ века оказался в тени советского обществоведения. На верность ему клялись и… отодвигали его в сторону, подменяя методами, заимствованными преимущественно из «естественно-научной методологии» — из сферы биологии, семиотики (Богданов воскрес!). Диалектико-материалистический анализ социальных явлений «дополнялся» структурно-системным подходом к их исследованию. На самом деле метод Маркса попросту тишком изгоняли из общественных наук. В политической экономии отдавалось предпочтение «новейшим современным методам»: экономико-математическому моделированию, методу структурных уровней, конкретно-социологическим исследованиям и т.п. Обществоведы оперировали понятиями, не имеющими никакого отношения к диалектическому материализму: «структура и элемент», «структурные уровни», «инвариантные зависимости», «регуляционно-управленческие связи» и т.п.

В научных трудах того времени вот что можно было прочесть о назначении «метода уровней»: «анализ функциональных связей элементов в какой-либо системе безотносительно к сущности этой системы и её элементов». Безотносительно к сущности — это ли не отказ от её познания и понимания? Формализованный структурно-системный подход маскировали под подход диалектический. Но действительной диалектики — выявления противоречий «в самой сущности вещей» (Ленин) — в нём не было. Ревнители данного подхода напирали на исключительную значимость его познавательных приёмов и делали более чем странный вывод: «диалектика познания, зафиксированная в специфических законах, не является воспроизведением внешнего мира». Что же это за диалектика познания, которая не отражает диалектики — противоречий прежде всего! — внешнего мира?! Диалектика без диалектики. Махизм вернулся…

Приведённые факты опошления ленинской диалектики заимствованы из книги известного советского философа Генриха Волкова («Три лика культуры». М., 1986).

Словесная эквилибристика, учёнейшие забавы с заумными терминами, эклектика и софистика, да просто пустословие — всё это свидетельствовало о ползучей реставрации идеалистических воззрений в советском обществоведении. То, что в годы перестройки немало перекрещенцев оказалось среди обществоведов, — закономерное следствие непротивления идеализму в социальных науках. Не с буржуазными философами и не с призраками идеализма вёл бой в своей книге Эвальд Ильенков, а с отечественными неомахистами, с чужими среди своих. Новоявленные идеалисты не решались бросить открытый вызов ему и другим крупным советским философам, глубоко исследовавшим метод Маркса, ленинскую диалектическую логику, — Розенталю, Кедрову, Лившицу, Волкову. Знали, что будут биты. Но знали они и другое: политическое и идеологическое руководство КПСС не даст санкции на философскую полемику. Оно, во времена Брежнева, слишком дорожило даже мнимым единством в международном коммунистическом движении, в котором ревизионизм уже пустил глубокие корни и имел богатые всходы оппортунизма.

Из философского ревизионизма вырос политический оппортунизм. Не случайно Ильенков обратился в своей книге к работе Ленина «Марксизм и ревизионизм». В ней раскрыто классовое значение «поправок» к Марксу. «В области философии, — писал Ленин, — ревизионизм шёл в хвосте буржуазной профессорской «науки». Профессора… третировали Гегеля, как «мёртвую собаку», и, проповедуя сами идеализм, только в тысячу раз более мелкий и пошлый, чем гегелевский, презрительно пожимали плечами по поводу диалектики, — и ревизионисты лезли за ними в болото философского опошления науки, заменяя «хитрую» (и революционную) диалектику «простой» (и спокойной) «эволюцией».

«Поправки» к Марксу — отказ от революционной диалектики — привели Бернштейна и Каутского в Западной Европе, Мартова в России к отказу от революционного свержения буржуазии, то есть к отказу от марксистского учения о классовой борьбе. В 70— 80-е годы минувшего века ревизионизм в виде оппортунистического еврокоммунизма погубил французскую и итальянскую компартии, разрушил единство международного пролетариата. В это же время у еврокоммунистов и «пятой колонны» в СССР нашла сочувственное отношение к себе теория конвергенции (якобы возможного сращивания капитализма и социализма). «Новое мышление» Горбачёва родилось не на пустом месте. КПСС жестоко поплатилась за отступление от ленинской диалектики.

В те же 70—80-е годы в советском обществе стал укореняться идеалистический способ мышления: никаких противоречий! Он лучшим образом отвечал желаниям мещанина. Читая Ильенкова, воспринимаешь как пророческую его характеристику схемы мышления по Маху: «Эта схема как нельзя более соответствует умонастроениям… мелкобуржуазного обывателя, озабоченного одним — как бы сохранить равновесие внутри своего маленького мирка или восстановить это равновесие, если оно поколеблено, реставрировать свой утраченный комфорт, как материальный, так и душевный, устранив из него противоречащие элементы. Любой ценой, любыми средствами». Двумя руками схватился мещанин сегодня за путинскую идею стабильности: только бы никаких перемен, никаких потрясений!

Ревизионизм обычно выступает под прикрытием идеи творческой интерпретации учения Маркса, его обновления в современных условиях. Это делается потому, что вступить в открытый бой с марксизмом — себе дороже. Сколько было попыток обесценить «Капитал» Маркса, да все они проваливались. Суд истории, как говорил Гегель, — самый безжалостный суд. Этот суд уже не раз состоялся и всегда признавал правоту гениального мыслителя. А вот подойти к Марксу с почтением да подтянуть к нему, скажем, идеалиста Вебера — как это интеллектуально, интеллигентно. Это и сделал С. Кургинян в своей концепции образования СССР-2. Всё у него великолепно: и СССР (но без Советской власти и социалистической собственности), и Маркс (без диалектического материализма), и Вебер (без каких-либо изъятий). Что же в итоге? Всё тот же путь в капиталистический рай под звуки Гимна Советского Союза с риторикой под Маркса, Ленина, Сталина.

Но ревизионизм сыграл злую шутку со многими, кто ему безоглядно доверился. Их немало, кто канул в безвестность, сломал свою судьбу, потерял себя: вчера ещё был правоверным марксистом-ленинцем, а сегодня пребывает «в тихом помешательстве религиозных исканий». Наглядный пример — французский философ Роже Гароди. До ХХ съезда КПСС он — убеждённый материалист (так о себе говорил и думал), пел осанну Сталину. После ХХ съезда стал глашатаем структурализма и постмодернизма, а завершил свои идейные искания исламом радикального толка. Кто теперь о нём помнит? Что ж, как говорил Фихте, какую философию ты себе выберешь, зависит от того, какой ты сам.

…Трагично современное состояние России. Чтобы вывести её из этого состояния, нам надо овладеть ленинской логикой революционного диалектического мышления. Сделать это поможет последняя книга Э.В. Ильенкова.